Для меня Умберто Эко начался с мокрых ботинок... Нет, даже ещё раньше, с песен Высоцкого в фильме "Баллада о рыцаре Айвенго" , о котором я ещё не знала, и толп , штурмующих кинотеатр, с полубессознательной любви к странному нездешнему миру Средневековья, вошедшего в душу с горячим хриплым гитарным аккордом.

Сначала я увидела фильм"Имя розы", забежав погреться и просохнуть серым промозглым вечером в кинотеатр посередине сеанса, потом нашла книгу. Есть книги , похожие на тягучий звук контрабаса, есть зыбучие пески, а эта стала для меня открытой форточкой.Меня потрясла и ошарашила сама возможность мрачной и странной борьбы за всего лишь книгу и всего лишь книгу о смехе, и я ,уже влюблённая в чтение, ещё раз пересмотрела своё отношение к этим исписанным листочкам, сшитым переплётчиками.Меня потрясла возможность убивать и умирать за книгу и за истину , и в этот момент книга для меня взлетела на недосягаемую высоту. В романе Умберто было много мрачного , страшного и грязного , Средневековье было раздето и уродливо , но таким оно показалось мне не менее привлекательным благодаря главным героям романа. Именно они давали мне надежду и понимание, что и в самую мрачную ночь светоч разума способен осветить уродливое бытие. Они научили меня уважать и ценить простую человеческую мысль и простое человеческое сердце, которые , как убедил меня роман, могут служить надёжным камертоном в любых обстоятельствах.

Роман "Имя розы" научил меня не только надежде, но и пониманию, что служа истине , ища её, можно заплутать по пути или намеренно исказить её.Я увидела. что ради истины можно пойти на костёр, а можно сгореть из-за чужих игр разума, по воле сильных мира , разумом не обладая и не имея его спасительной защиты.Этот роман опроверг для меня навсегда расхожее представление о монахах и книжниках, как о людях бесстрастных , сухих и живущих без внешних событий холодным и пустым рассудком. В нём я увидела одну из самых странных и щемящих историй любви и поняла, что любовь и правда- цветы, растущие на любой помойке и вопреки любому их отрицанию, что в человеке никогда нельзя убить человека и у человечества всегда есть шанс - просто надо суметь заглянуть внутрь себя.

С кульминацией этого романа связано моё самое сильное потрясение и на нём закончилось моё детство: судьбе было угодно запараллелить пожар в монастырской библиотеке средневекового монастыря и пожар в моей собственной библиотеке. - Моё детство поднялось в чёрное небо с белыми листами над огромным прекрасным цветком пламени. Отца увезли в "Неврологию", мать- в "Кардиологию", нас с братом забрала соседка.

Однако у меня ещё был конец романа, старый монах- францисканец и его послушник, уезжающие в белое молоко тумана, за край последнего печатного листа , и уже старый Адсон, пишущий уже свою книгу , сам ставший таким, как его учитель Вильгельм Баскервильский. И я тоже уехала вместе с ними от своего пожара и пишу сейчас эти строки , ощущая себя немного Вильгельмом, немного Адсоном ,покачиваясь в тумане на спине мула , упрямо ступающего по-прежнему в неизвестность...